Батькины университеты

Не обремененный хозяйством и каким - либо имуществом, отец, отдохнув после работы, любил иной раз «пройтиться» вечерком по - над взморьем. Брал с собой и Саньку. Этот «моцион» был явлением удивительным для слободчан; они, подняв глаза от грядок, глазели на фланирующих, силясь найти ответ на свои, смутно осознаваемые,  вопросы. Понятия «свободного времени» у них не существовало, а если оно случайно и возникало, на праздники например, то тут же заполнялось самогоном.

Отец любил центральную улицу с акациями и выходом к морю. Санек же любил нечто другое, он любил неказистые улочки, что за Старым мостом, например. Надо сказать, что мир пацанов существенно отличается от мира взрослых. Мир пацанов поделен на территории. Территорий было 3: Гудронная, Центральная и Старомостовая. На этих территориях обитали «пацанские кодлы.» Пацаны свято блюли  пакт территориальности. Тем же кто его нарушал,  доставалось по 5-е число.

Не раз Саньку случалось забредать по неотложной надобности на чужую территорию и тогда иной раз в полумраке трещали заборы, с разных концов раздавались лай собак и возбужденные голоса – “…гони его с той стороны! Он за сараем!”.  Санек чувствовал себя затравленным зайцем. Бешено билось сердце, пот застилал глаза, ужас придавал силы и не было того забора, который он мог бы не одолеть. Особенно лютовал Старомостовский Румын. Сволочь!

Так вот, Санек под разными предлогами тянул отца в эти улочки, отец же упирался, но иногда нехотя все же поддавался на уговоры. И тогда…!  Граждане, вам случалось ездить на танке по поверженной вражеской территории? Ах, случалось! Тогда вы Саньку поймете – чувство непередаваемое, правда?  Они шли с отцом и временами  Санек просил: “Бать, покажи мускулы!” Отец охотно подсучивал закатанный  рукав рубашки и Санек восхищенно «мацал», силясь охватить обеими ладонями, напряженные бугры. С полдюжены пар пацанских глаз молча наблюдали сквозь щели заборов. “Бать, покажи кулак!”, – отец сжимал кулачище. “Здорово!”, восхищался Санек, поднимая кулак над головой, давая рассмотреть противникам. Восторг, просто восторг!, - слышен рев мощного дизеля,  лязг гусениц, вонь отработанной «саляры», башня с грозным орудием мрачно вращалась,  подавляя в округе всякую волю к  сопротивлению. И даже Румын, сволочь, завидя танк, нехотя отходил в сторону. Проходя мимо, у Саньки даже под защитой пушки прижимались уши и поджимался несуществующий хвост. «Паскуда этот Румын, сволочь!»

“Бать, покажи татуировки, Ну покажи-и-и!”. Отец неохотно расстегивает  рубашку – на груди красовались с одной стороны якорь,(память о войне), со стороны другой -огнедышаший дракон, - (память о тюрьме) куда на 3 года залетел он по послевоенной молодости, по статье – хищение соц.собственности.

 Восторгам Саньки не было предела, очень хотелось продемонстрировать танк в действии, сразиться с кем-нибудь. В воображении рисовалось, как трещит челюсть Румына, сокрушаемая стальным кулаком. “…так, его так! Под дыхало!”, страстно шептал он, притопывая ногой. “Эй, кто там орал про безотцовщину?”, искал он конфликта, “а ну подь сюды!”.

Однажды они наткнулись в тупичке, застали врасплох пару малорослых, не успевших вскарабкаться на забор. В два прыжка настиг их Санек, стащил за штаны. “ А-а-а!”, -злорадно кричал,”- допрыгались!, Нюхай , падлы”, совал им кулак под нос. Те покорно и шумно нюхали. В 2 секунды Санек вывернул их карманы, что полагалось обязательным в таких случаях, и  сердце радостно забилось : контрибуция состояла из пятнадцати копеек, обрывка цепочки, каких-то блестящих штучек, осколка увеличилки, затесанного ромбика для игры в  « Клек»и прочих очень нужных вещей.” Гля, бать!”, восторгался Санек издали. Затем последовали «поджопники «и пленники, протрещав забором, исчезли.

“ Гля, гля, цепочка!”, радостно демонстрировал Санек добычу.

- Верни!, -мрачно приказал отец.

-Чего?, -оторопел Санек.

- Верни, говорю!

-Кому?, -обернулся в пустой угол Санек.

-Тогда брось!

- Куда?, -со слезой спросил Санька.

- На дорогу брось.
Санька бросил на дорогу «Клек», блестящие штучки, цепочку и увеличилку; под куст бросил, место запомнил, денежку же в кулаке зажал.

- Брось говорю!,- раздраженно ударил отец по его руке, монетка покатилась по дороге.

- Потопчи теперь!- Санек потоптался аккуратно, чтоб не попортить ценности.

- Нормально потопчи!,- зарычал батя и ожесточенно втоптал в пыль все, что попалось .Наступила минута напряженного молчания.

- Все что-ли?, -спросил, готовый расплакаться, Санек.

- Теперь руки вымой!, -брезгливо предложил отец.

 -Где я тебе вымою?, -капризничал Санька.

- В море вымой!,- указал на далекий берег отец. И они пошли. По дороге, успокоившийся Санек, ища отцовского расположения, пытался вывести его на отвлеченные разговоры.

-Иди, иди!, -презрительно кривился батя и гнал сына впереди себя как пленника. Дошли до моря. Наскоро сполоснув руки, Санек показал мокрые ладони – “Все что-ли?”.

- Еще мой!, отец был по-прежнему мрачен, “глубже зайди!”.

- Все?

“Еще, еще мой и глубже зайди!”. Зашедши по горло Санек, хлебнув горькой, набежавшей волны, закашлялся, заныл от жалости к себе.

- Ладно, выходи.

- Ну, что, мир?, -спросил Санек, оживляясь сквозь слезы.

- Руки вытри!, -по- прежнему, будучи не в настроении, потребовал батя.

- Где-ж я вытру?, -тихо поскуливал Санек, с его одежды ручьем лилась вода. В этот вечер батя с Саньком больше не разговаривал.

Нельзя сказать, что Санек по жизни  больше никогда чужих карманов не выворачивал. Выворачивал! И ему выворачивали. Так полагается. Но, вывернув, он чувствовал горький привкус морской волны, и барахло жгло ему руки. И Санек потихоньку от него избавлялся...

Продолжение следует.